Интервью с главным художником Киево-Печерской лавры

Сейчас жизнь стала намного проще — есть программы в компьютере, которые позволяют визуализировать все, даже редкие иконы и фрески, а в 1994 году у художников, которых нанял наместник Киево-Печерской лавры для росписи отреставрированных храмов, в арсенале были лишь карандаш, бумага и краски для эскизов.Еще одна из былых проблем — изображений икон было мало, их приходилось выискивать по иконным лавкам, репродукциям, архивам, старым храмам Украины.

О восстановлении Успенского собора и других лаврских храмов рассказал киевский художник Владислав Горецкий, которого монахи называют главным иконописцем Лавры.

— Владислав Викторович, замечала, что на фресках соборов святых большинство лиц одинаковые. В Лавре такого нет. Те, с одинаковыми лицами — халатность тамошних художников?

— Нет, это не всегда так! В иконописи есть канон. Чем в канонических иконах разнятся образы? Длиной или шириной бороды, прической, молодой или старый образ. На старых канонических иконах лики унифицированы, чтобы не было "отсебятины", чтобы художники не писали "кто во что гаразд". Вот и получается, что святые выглядят трафаретно. Но Лавра — наш первый объект росписи стен, потому мы очень старались. Иногда даже чересчур, что видно по Аннозачатьевскому. Пять лет сегодня ни один храм не расписывается! Главная задача художника — максимально донести образ, в этом его честность и правда.

— Обычно тот, кто делает богоугодное дело, сталкивается с искушениями. Художники тоже?

— Для этого и существует благословение! Перед началом всякого дела мы ждем благословения владыки. Труд есть труд, но по благословению все и всегда решалось спокойно. Проверено многолетней практикой!

— А какой храм вы расписывали после Аннозачатьевского?

— Храм Всех Скорбящих Радость. До реконструкции это был жилой корпус безо всяких росписей. Мы выполнили его в каноничном стиле барокко. Там намного меньше выкадровок и деталей, чем в Аннозачатьевском. После мы расписывали часовенку, где всегда читают неусыпаемую Псалтырь. Следующим — притвор Иоанна Богослова в Успенском соборе.

— То есть вы не весь Успенский собор расписывали?

— Нет, не весь. Главная же наша работа в Успенском — роспись алтарной части. Это классическое украинское барокко. Мы восстанавливали иконостас по архивным фото, потратили на это два года. Не менее сложно было с Трапезной церковью. После взрыва в 1941 году она долго стояла полуразрушенная. Сырость, мороз, влага — все это отразилось негативно на масляной росписи. Когда темно и сыро, масляная живопись начинает сильно темнеть. Потому, думаю, прежде росписи Трапезного были светлее и, скорее всего, были такого же оттенка, как роспись самой палаты с колоннами. Ее прекрасно расписала другая бригада художников, выдержав стиль купола и росписи алтаря. Мы же в центральной части храма помыли купол церкви: ставили леса, смывали копоть, а потом крайне осторожно реставрировали. Ведь это же росписи Ижакевича и Попова (знаменитые художники конца XIX — начала ХХ века. — Авт.), модерн — настоящие шедевры!

— Нам рассказывали, что одна из изюминок Трапезной — что в куполе всех архангелов можно увидеть?

— Это классическое построение — семь архангелов, Матерь Божия и Иоанн Предтеча предстоят перед Господом. Реставраторы, которые были до нас, довольно халатно отнеслись и, к сожалению, подпортили такую уникальную живопись. Возможно, из-за того, что темная живопись, они явно не старались попасть близко в тон и цвет. Да и осыпания были серьезные, потому не поймешь местами, что и где. Не говоря уже о том, что расписывать купол особенно тяжело — быстро устаешь, спина не выдерживает.

— А сколько у иконописцев длится рабочий день? 8 часов, как у всех?

— Бытует мнение: да вот сейчас быстро поработаю, чтобы быстрее закончить. Только храмы расписывать — не заборы красить. Тут нужно думать, что ты делаешь! Больше четырех часов такой концентрации — мозг начинает плавиться. Потому мы обычно меняем вид работ. Лик писать восемь часов не получится, надо переключаться на что-то другое, полегче. Поэтому иконописец в среднем работает 4—5 часов в день.

— Ошибки иконописцев можно исправить?

— Конечно, но это сложнее, чем писать с нуля. Каждый художник вносит свою энергетику в то, что пишет. Бывает настолько сложно исправить, что приходится просто всю роспись снимать и переписывать. Потому делают так, только если владыка Павел попросит. Владыка интуитивно чувствует, где что не так, причем видит лучше всех нас вместе взятых. Вот что каждый раз удивляет и восхищает.